II. Чёрная птица. Страница 3
1 - 2 - 3
* * *
Короче, лишь один человек выразил свое восхищение. Им был Гюстав Кан. Поэт выразил его безоговорочно и доказал это на деле, купив «Канкан».
В номере «Ом д'Ожурдюи», появившемся до того, как выставка закрылась, Жюль Кристоф отозвался о «Канкане» сочувственно, однако в тоне его ощущалось нечто неприязненное. Он писал: «...финал невероятной кадрили на сцене Монмартра, где, танцуя со своими несуразными партнерами, две миниатюрные, устремившиеся ввысь женщины выглядят так, словно совершают священный ритуал кампонга. Жорж Сёра знает, — добавлял Кристоф, — почему он рисует или пишет подобным образом. Он пользуется стройной системой. Это логично, может быть, даже чересчур логично!»
Этот номер журнала принес Сёра новое разочарование. Художник не поленился передать Кристофу заметку, в которой изложил принципы своего метода, но последний не разобрался, что к чему, и отдельные ее куски были набраны в типографии самым беспорядочным образом.
Журнал «Ом д'Ожурдюи» решительно посвящает свои номера неоимпрессионистам. Вслед за Писсарро и Сёра отдельных выпусков удостоились Дюбуа-Пилье и Синьяк. Впрочем, ничего удивительного в таком выборе темы не было: журнал следовал рекомендациям Фенеона.
Последний сам напишет текст о Синьяке. У критика и художника созрел замысел, кажется одинаково восхищавший обоих: художник создаст портрет критика, но «не просто портрет, — как сообщал Синьяк своему другу, — а хорошо скомпонованную картину, очень продуманную в линиях и цвете». В течение уже двух лет Синьяк работал вместе с Шарлем Анри, принимал участие в подготовке некоторых его научных трудов, делая к ним иллюстрации или чертежи. Эти занятия пагубно отразились на его живописи. И доказательством этого станет портрет Фенеона, который изображен в профиль с огромным цикламеном в руке, «на декоративном ритмическом фоне из объемов и углов, тонов и оттенков», как гласила претенциозная подпись под картиной.
Хотел ли Фенеон сделать Синьяку приятное? Проявляющий обычно такую точность в отношении дат и цифр, в исследовании, опубликованном в «Ом д'Ожурдюи», он отмечал — не упоминая при этом имени Сёра, — что техника дивизионизма «около 1885 года» привлекла нескольких молодых художников... Можно представить, как возмутился Сёра, который, регулярно читая «Ом д'Ожурдюи», из номера в номер находил все новые поводы для раздражения.
Не откладывая, он написал Фенеону письмо, обращая его внимание на «неточность». «Я протестую, — сообщал он критику, — и восстанавливаю с точностью до пятнадцати дней следующие даты». Он напоминает Фенеону, что с самого начала пытался найти «формулу оптической живописи», что прочел Шарля Блана еще в коллеже и что начал писать «Гранд-Жатт» в 1884 году, на Вознесение, что, с другой стороны, Синьяк нарисовал свои первые две картины с использованием техники разделения цветов — впрочем, они датированы — лишь в марте-апреле 1886 года.
«Такова истина, — заключил он. — Вы должны признать, что тут есть нюанс и что, если я и был неизвестен, существовали тем не менее и я, и мой метод».
Сёра написал это письмо 20 июня и вскоре после этого уехал в окрестности Дюнкерка. Лето он провел в небольшом порту Гравелин, который вел достаточно активную торговлю со своими соседями по бельгийскому побережью.
Здесь Сёра почерпнул темы для небольшой серии работ маслом, принадлежащих к числу самых необычных в его творчестве. Эти марины, в которых Сёра добился наивысшей строгости, напоминают чистейшую музыку; они удивительно красноречивы в своей обнаженной простоте.
Фарватер Гравелина, напротив которого он почти всегда работает, дает ему линейные элементы, определяющие структуру его композиций. Еще более удивительными, чем сами полотна, являются, несомненно, некоторые крокетоны, с присутствующими в них чисто живописными обертонами: стилизация форм превращается здесь в абстракцию.
Сёра в очередной раз подступил к границам неведомых владений, входить в которые он не решался, но к которым неумолимо влекла художника логика его эволюции.
Творческий пыл Сёра не ослабевал. За недели, проведенные в Гравелине, он создал не менее четырех полотен, шести крокетонов (Одно из этих полотен в настоящее время находится в Институте искусства в Индианаполисе, другое — в Музее Крёллер-Мюллера в Оттерло; два крокетона принадлежат: один — Институту Курто в Лондоне, другой — Музею Аннонсиад в Сен-Тропезе) и сделал множество подготовительных рисунков.
Работая над этими произведениями, он вернулся к проблеме рамы, пытаясь окончательно ее решить. До сих пор бордюры, которые он рисовал, выполнялись в бледной тональности. Полагая — ив этом он признался позднее Верхарну, — что зал в Бай-рейте будет затемнен с целью сосредоточить все внимание на одной, ярко освещаемой сцене, он красит теперь бордюры в более насыщенные цвета. Возможно, Жюль Кристоф и не был уж так далек от истины, определив его в «Ом д'Ожурдюи» как «колориста вагнерианского толка». Разумеется, по возвращении в Париж Сёра снова возьмется за свои старые картины, чтобы и их тоже снабдить этим темным бордюром.
Во второй половине августа, когда работа его была в самом разгаре, он получил ошеломляющее известие. Только что внезапно скончался Дюбуа-Пилье. Во время инспекционной поездки в Салетт он заразился оспой. Его поместили в больницу. Болезнь прогрессировала так стремительно, что через неделю, 17 августа, Дюбуа-Пилье умер от кровоизлияния в мозг; ему не было и сорока пяти лет. Известие опечалило Жоржа Сёра. Он уважал этого доброго товарища, с «верным сердцем» и «прямым характером»; с интересом и симпатией относился к его эстетическим исканиям, хотя и отвергал выводы, к которым он приходил.
В ослепительном сиянии августовского солнца, отраженного пирсом, пролетает большая черная птица...
За три недели до этого, в конце июля, в Овер-сюр-Уаз покончил с собой Ван Гог; Сёра узнал об этом от Синьяка: «Он всадил себе пулю в бок; она прошла тело и застряла в паху. Он шел два километра, истекая кровью, и пришел умирать в свой трактир».
Тень от черной птицы продолжает скользить туда и сюда по набережным. Ван Гог еще моложе, чем Дюбуа-Пилье, — ему всего тридцать семь лет...
В те же дни Сёра получил письмо от Мориса Бобура, писателя, который обратился к художнику за разъяснениями относительно его картин и метода. В длинном ответном письме от 28 августа, лишенном каких бы то ни было стилистических красот и столь же строгом, как записка ученого, Сёра подробно изложил основы своей теории, к которым он уже ничего не сможет добавить.
Мелкий почерк Сёра покрывает лист бумаги.
* * *
«Эстетика.
Искусство — это гармония.
Гармония — это аналогия противоположных, аналогия сходных элементов — тона, цвета, линии, рассматриваемых в соответствии с доминантой и под влиянием освещения, в радостных, спокойных или печальных сочетаниях».
* * *
Сёра проводит черту.
« Противоположности:
в отношении тона — яркий (светлый) по сравнению с более темным;
в отношении цвета — дополнительные цвета, то есть известный красный противопоставляется своему дополнительному цвету и т. д. (красный — зеленому; оранжевый — синему; желтый — фиолетовому);
в отношении линий — линии, образующие прямой угол».
* * *
Еще одна черта.
«Радостный тон — это светоносная доминанта; радостный цвет — это теплая доминанта; радостная линия — линия, поднимающаяся от горизонтали вверх.
Спокойный тон — это уравновешенность темного и светлого; спокойный цвет — уравновешенность холодного и теплого цвета; спокойная линия — горизонталь.
Печальный тон — это темная доминанта; печальный цвет — холодная доминанта; печальная линия — линия, идущая вниз от горизонтали».
* * *
Сёра набрасывает два маленьких рисунка, на них вертикальные или косые линии, идущие вверх или вниз от горизонтали. Затем он снова проводит черту и пишет:
«Техника.
Известно, что воздействие света на сетчатку имеет некоторую длительность, в результате происходит синтез. Средство выражения — это оптическое смешение тонов, цветов (локального цвета и цвета освещения: солнца, керосиновой лампы, газа и т. д.), то есть различного света и реакций на него (теней), соответственно законам контраста, градаций и излучения».
Пробел.
* * *
«Рама должна быть в гармонии, противоположной тонам, цветам и линиям картины».
* * *
Сёра иллюстрирует это противоположение двумя крохотными рисунками. Перечитав письмо, он кладет его в конверт.
На улице августовское солнце пылает над неподвижными просторами моря.
1 - 2 - 3
Следующая глава.
 Портрет Эдмона-Франсуа Аман-Жана (Ж. Сёра 1883 г.) |  За шитьем (Портрет матери) (Ж. Сёра 1883 г.) |  Жорж Пьер Сёра. Анжелика у скалы |